Почти вся жизнь - Страница 23

К оглавлению

С трудом разжимаю пальцы, еще удерживающие телефонную трубку.

— Скажите обстановку!

— Не сдавайте темпа, — отвечает НП.

Подбегает молоденький боец, берет от меня трубку и садится по другую сторону дерева.

Левкин разворачивает машину.

— Скорее грузитесь, — кричит Кокин, когда мы снова появляемся перед его шалашом. — Мы переезжаем…

Он отстегивает планшет и вынимает карту, чтобы показать мне новое место.

— Есть приказ командира дивизии. Идем вперед. Немцы драпают.

Шоссе. Боец срывает с дерева стрелку-указатель «МСБ». Обгоняем тяжелые автобусы с нарисованными на окнах красными крестами. Бойцы выносят движок из дома со срезанной крышей. Стаскивают в канаву перевернутую легковушку. Мостик. Поворот. Лесок. Незнакомые мне батарейцы подбегают к машине.

— Это не наши снаряды! — кричит один из них. — Наши потяжелее будут.

К машине подбегает лейтенант. Его лицо, звездочки на погонах, косой и широкий луч солнца, брошенный на опушку, одного цвета.

— Здесь стояла батарея, — любезно поясняет лейтенант. — Отбивали контратаки. Сейчас пошли вперед. Сопровождают пехоту огнем.

— Будем догонять? — спрашивает меня Левкин.

Я утвердительно киваю головой.

— Ох, не надеюсь я на резину, — говорит он.

Машина идет вперед.

ПЯТЫЙ ДЕНЬ НАШЕГО НАСТУПЛЕНИЯ

Бьют немецкие пулеметы. Люди с разбегу ложатся.

— Ложись!..

Полушубки сливаются с землей.

Командир роты и я укрыты в глубокой воронке. Это мой четвертый (или пятый — не помню) НП за сегодняшний день.

Ориентируюсь по карте: впереди нас развалины.

Ориентируюсь по местности: вижу в бинокль — шероховатые грани битого кирпича, посыпанные инеем, словно солью. Битый кирпич. Битый кирпич. Стоп — в битом кирпиче амбразура. Черный вздернутый носик пулемета. Битый кирпич. Битый кирпич. Стоп — четыре пулемета противника!

— Надо разрушать, — говорит командир роты.

— Связи-то у меня с огневыми еще нет, — отвечаю я, по в это время в воронку сползает мой связист — младший сержант Лебедева. В руках у нее большая катушка провода. Из кармана полушубка торчит контрольная телефонная трубка.

— Можете и с огневыми разговаривать и с командиром дивизиона, — говорит Лебедева негромко.

Я делаю расчеты, вызываю огневые, командую.

Лебедева сидит рядом со мной, прислонившись к обледенелому краю воронки. Лица Маши Лебедевой почти не видно — закрыто подшлемником. Вижу ее глаза, Глаза усталые. Веки заиндевели. Я снимаю с себя флягу и бросаю ей. Она не спеша отвинчивает пробку, затем оттягивает подшлемник на подбородок и делает небольшой глоток. Снаряды моей батареи не долетают до развалин.

— Правее ноль-ноль восемь! — кричу я в телефонную трубку. — Прицел семьдесят восемь!..

— Правее ноль-ноль восемь, — повторяет телефонист на огневых, — приц…

Порыв связи на линии.

Лебедева отдает мне флягу и торопливо выбирается из воронки.

Неснежный день. К низкому небу плотно примерзли облака. От земли идет густой белый пар, как от измученного животного. В узком пространстве между облаками и землей проносятся наши и немецкие снаряды и мины. Кажется, что они сталкиваются друг с другом, но это разрывы: железо с разлету прорезает лед.

Пригнувшись, Лебедева бежит вдоль стальной струйки провода. Припадает к земле. Снова бежит. Припадает. Бежит. Припадает…

Сильный артиллерийский обстрел со стороны немцев.

Неподвижный Машин полушубок.

Далекий голос Маши: «Говорите с огневыми!»

Рукавом полушубка я вытираю пот с лица. Вызываю огневые. Командую. Снаряды моей батареи перелетают развалины.

— Прицел семьдесят шесть!.. — кричу я в телефонную трубку. — Батареей!

— Прицел семьдесят шесть!.. — повторяет телефонист на огневых. — Бата…

Порыв связи.

Далеко от меня сейчас знакомый полушубок. Лицо, закрытое подшлемником. Глаза, больные от усталости.

— Говорите с огневыми!

Командую. Снаряды моей батареи ложатся по цели. Командует командир роты. Командуют командиры взводов…

…Пятый (или шестой — не помню) наблюдательный пункт за сегодняшний день — развалины. Свинцовый гравий на крупных кристаллах инея. Три пулемета, вбитые в лед. Четвертый отброшен в сторону.

— Огня! — просит командир роты.

— Связи-то у меня еще нет, — отвечаю я, но в это время вижу Лебедеву и в ее руках поредевшую катушку провода.

Я соединяюсь с НП командира дивизиона.

Маша Лебедева садится на выщербленные ступени неуцелевшего крыльца.

— Хорошо стреляли, — говорит командир дивизиона. (Я и через подшлемник вижу, что лицо Маши припухло.) — Есть приказ генерала закрепиться на рубежах. (Руки она отогревает на груди под полушубком.) Переходите на беспокоящий огонь. (Глаза ее по-прежнему открыты, но мне кажется, что она спит.)

Вызываю огневые.

— Первому — один снаряд!

Телефонист с огневых повторяет:

— Первому — один сна…

Порыв связи.

Маша поднимается мгновенно, выходит из развалин, идет по ледяному полю. Лед взрывается во многих местах, но она не пригибается и не припадает к земле. На это у нее не хватает сил.

Находит где-то порванный провод и сращивает концы, и моя батарея ведет беспокоящий огонь.

— «Полянка», «Полянка», «Полянка», «Полянка»! — слышу я неожиданно звонкий голос Маши Лебедевой, вызывающей мои позывные. — «Полянка», «Полянка», «Полянка»! С вами будет говорить «Орех».